2.1. Деревни, расположенные в междуречье рек Неполоть и Ясенок,

притоков р. Жиздра.

Основу описания составляет материал, зафиксированный в 2002 и 2003 году экспедициями НЦНМ им. К.В.Квитки МГК в д. Войлово со слов Прасковьи Ивановны Гришачевой (1928 г.р.) и Василисы Герасимовны Куприковой (1927 г.р.)[1], Александры Никитичны.Демидовой  (1939 г.р.) из д. Заболотье, Прасковьи Михайловны Носовой (1915 г.р.) из д. Кургановка Людиновского района.

Свадьбу можно было играть в Мясоед, а в мае не играли: «шо маицца, после маю». Соответственно, также не играли «в говейную и в Филипповки».

До сватовства мать жениха (отец с матерью или брат, другие близкие родственники) в потемках, чтобы никто не видел, приходили договариваться.

Сватовство (просватывание). «Сватались у вечери; днем не договаривались…шоб никто…[не знал]». Сначала садятся за стол, ужинают, а «потом - дары». Невеста одаривала родню жениха: полотенце, рубашки, рушнички или утиральнички (свекору и свекрови побольше,  «сначала рушник штоб с покрасами там, вышитай. А другой или утиральничек или подшальничек»), подносит рюмочку и говорит «Батюшке Григорьевичу». Жениху невеста подносила платок «заграничный», в котором потом на вечерину принесут караваец, а также носовой платок («А потом уже стали рубахи дарить»). Жених с невестой сидят отдельно в «кутьи». Затем их вызывают на «адну доску» («может, на двух»), друг напротив друга, и «пытают согласия», а старики за столом играют [песни]. Все угощаются, потом уходят, остается только молодой (и невеста), теща угощает его отдельно.

Запой (пропой): «Пришла свекровья, тринадцать человек привела на запой. Засватали. Они идут, поют:  "Кузьма-Демьян, Боже мой! Скуй, Божа, свадебку" — первая,

 Кузьма-Демьян, Боже мой  д. Кургановка Людиновского района, 2002 г.

потом «Сподманщица» - очень грустный мотив (д. Заболотье). На запой делали подарки. Дарили рушниками. Со стороны жениха главный человек крестный, называли его дружком. Его одаривали рушником обязательно. А жениху дарили платок заграничный, в каком каравайцы приносят. Да носовой. «У падситак дары кладут». Пели в доме родные.  Дефки и на свадьбах тада ни гуляли. … Хадили матиря, малотки с мужиками. Ночью идут с запоя — песни на улице играют («О! А гдей-та кавой-та сасватали. Ой! Песни играют!»): «Кузьма-Демьяна», «Высоко я по горушке хожу», «Не ночь моя». Информаторы особо подчеркивали различие между свадебными и вечеринными песнями: «Свадебную не запаёшь на вичарине… А вот сроду у нас так завидёна была. Ищо да нас. Скажут: «Шо вы! С ума сашли!».

Вечерина. В  этих селах вечерину устраивали под свадьбу. Приходили подружки и «от жениховой родни…может, золовки», садились с разного боку («па бокам — двоюродная, а нет — подруга дуже душевная…да четырёх, а тада уже садяцца, кто как»), а невеста «посереди всех, на первом столе». Или «Дефка сидить, выбираит падруг пад бок — пад левай и пад правай. Да втарых, да трёх, да читвёртах. А так-та вот скамья [возле печи. — Н.Г.] — эта сидят малотки в павойниках. … И вот песняка малотки. И дефки, кто умеет». Невеста раздавала подругам и молодкам работу (вышивать полотенца, рубашки). Играли песни, если родители живы —  первая песня «Сподманщица» («Обмащица»), а если нет отца — «Не река ли», причем невеста голосила. Ей помогали: «сестра или кто-то свой, садятся с разных боков и подголашивают»…«охапками хватаются и галосют, падголашивают…по-настоящему». Под песню  невеста падала на стол и причитала:

Батюшка, встань,
Встань-проснися!
Прилети гóлубым на маю свадьбу.

Тут к ней мать и сестра. Сестра с одной стороны, мать — с другой. И все с ней вместе причитывают. Мотив жалобный. Тут нивеста плачит тоже как па пакойнику — пичально» (д. Кургановка)

Причет невесты-сироты был обязателен: «плачит нивеста у каво матири нет или ацца…Сестра или невестка помогали ей. А песни всё-равно играють».

Вы найдити-ка и дожди…
Найдити-ка, тучи грозныи,
Вы найдити-ка, дожди грозны,
Вы прибейте-ка грыбаву даску
Разбудити-ка маво матушку… <Ана долгая>.

Девушки и невеста пели «в адно слово». «Пока девки наиграюцца вволю, а потом приходил жених со своей стороны (со сватами, «близких человек — пять, шесть, а буде и десять»), карвайцы приносили (свекровь пекла: «если пшённый сделает, расхвалят свекровь, а то был картошный»), гостинцев — оладьи, семя, бутылку — «Визляк приносят жа!», и девки карваец пекут. Несут на скатерти. Становят на стол, кланяются. «Под карваец — сперва красный платок пастелют, заграничный…где будут класть гостинцы», и кланяются три раза, «и невеста с ними, какие близко сидят». Когда сваты положат гостинцы,  подруги невесты берут с них денег за работу, «Капаять капейками, бывала. Ну, на бутылку нашвыряют»… Девки целуют невесту и идут в другой дом,  договоряцца с соседями: «Пусть гуляют у вас тута. Выходят (с каравайцем). Его разрезают и едят. А жених остается с невестой. Его мать невесты угощает яичницей.

На вечерине в д. Черный Поток (Люд.) разрезали буханку хлеба пополам — половину отдавали свекрови, половину — невесте, чтобы сберечь до свадьбы. Берегли, «пакаместь зацвестиить».

Наряд на вечерину: невеста была одета «в печальная» («беленькая кохточка, сарахванчик, синенький (не краснай), платочек беленький или подшальничек»), девки — «в кохты, матроски, падшальники шерстяные, белые, малодки — в павойники».

Необходимо было получение родительского благословения: на пол стелили «адёжину» (каратайки старинные), на стол ставили икону, хлеб-соль, невеста кланялась отцу (если не было — заочно), матери, причитывала «Батюшка мой» и «Мамушка моя», плакала.

Мамушка мая э ты радимая.
Ты прасти, благыслави
И на Божий суд итить,
И в чужия людюшки

Мать благословляла: крестик вешала, иконку становила. Жених при этом отсутствовал. «Подстилают какую-нибудь одёжу. Падают на колени: “Мамочка, благослови в чужи люди, в чужи людюшки идти”. Подымаешься и маму целуешь. Приведут тогда в кут. И вот нивесту и матерь крёснаю «медом угащали» (д. Заболотье).

Глаза кисиёй завяжут, штоп дароги ни видила, А шоб ни ухадила ат мужука. Развязывают кисею на винцу.

От невесты «собирали мужука», который шёл к жениху под вечерину — «с дубнёю». По одним сведениям,  это так только называется «дубня», а на самом деле ничего, говорят: «Пошёл с узлами, понёс дубню, да и всё!». По другим, «хто будет хозяин у невесты пока, идёт, несёт дубню, созывая родню, и несёт собрать во што жениха: рубашку там, усё». После вечерины шли к жениху, «смотреть богатства, в какой дом отдают».

На завтриши (Первый день свадьбы (в воскресенье).

Утром в день свадьбы запускали жениха с компанией. Невеста сидела за столом на шубе.

Если был крёстный со стороны жениха, то он и являлся дружкой «…на запой его привезут, на свадьбу…тада яво перевязывают». Дружок должен был хорошо «молоть языком — кто получше смелет, интересней же». «Сажают невесту, рядом пасодют девчат или мальчишку…дружок ведёт жениха, [они] выкупают невесту, платят деньги». Но им все еще «не щищают место», тогда они его выкупают. Жених шел под ее правый бок, садился рядом. Перед тем, как выйти из дома их благословляли.

Когда невесту выводят из дома, поют «Ой, и шло солнце» и приговаривают «Типерь ни застольница. За сталом типерь ни будушь сидеть». Садятся на одну лошадь молодые, на другой сундуки везут, постель. А в проулках  уже стоят с жердями, не пропускают. Дружок откупается бутылкой.

К свадебным песням за столом исполнительницы относили «Закипела бутылочка с перцем» — это была первая песня, «Соловей кукушечку спадманывал», «Эх, верба, моя верба», «Ни в пиру я была», «На степи, степи».

Исполнители отмечали, что волосы у невесты всегда были заплетены.  Невеста ходила с одной косой. На свадьбе невесте расчесывали за столом косу. Голова была покрыта кисеёй.

Заплетала косу крёстная. Говорили «Мёд с крестницей есть». Заводили в угол за печкой, где невесте заплетали чуб  и надевали повойник (д. Черный Поток). Повойник был уложенный бисером. И ленты разные [по цвету — Н.Г.], по поясницу.

Постель могли забирать под свадьбу родные (сестра и кто-нибудь ещё) везут [постель] от невесты, «дерюги», который родные жениха должны выкупить. Родня невесты «стали на лошади, ждут, играют («У нас по мосту»), пока не вынесут по рюмке»; потом несли постель в хату. Стелит <постель>, кому доверяют (хто набощныи — шторки па окнам)»[2].

С венца, (из ЗАГСА) молодых встречают хлебом-солью (целуют хлеб), стелют дорожку, обсыпают молодых (зерном, мелочью). Во дворе встречает свекровка. На полотенце хлеб-соль. Молодые кусают хлеб.

  За столом молодых связывают полотенцем: «Тогда подходит мать (“хоть ба девка!“), связывает молодых за талию полотенцем (были шерстяные, потом крюковые вышитые рушники, а также были специальные зелёные длинные косынки), делая спереди узел,  и три раза толкает головами, приговаривая “вот, сынок мой, величають, а уси во сабе, ты теперь уси сабе”, “а тот-та рушник…ну-ка развязывайте, кто вперёд”». По поводу рушников отмечалось: «Тада были такие красныи, как павязки…специально берегли, на десять дворов передавали»[3]. Когда развязывают, дружка вешает рушник или косынку себе на плечо.  Теперь он — «хазяин свадьбы, у палку»…«[Остальные] приговаривают, обыгрывают «Что пьяна, весела», «Ктой-то у нас в полку большой» — дружку, за что он должен был дать денег.

Затем молодых отводили в кут, потчевать — «а то ж будут за столом стесняцца», потом сажали за стол, а старики до этого ждали молодых. «Пока потанцуют на горке, на улице летом, а зимой — в хате у прируби, у кого хата просторная». Исполнители отмечают, что «раньше гостей обыгрывали, приладывали — шоб денег выйграть». Обыгрывали посторонние на горке. За первым столом посидели — идут воду разливать.

Воду разливают («вадý разливать»). Невесту традиционно проверяли на хозяйственность, заставляя носить воду ( «Да, ты ш не умеешь таскать у какой ты попадишь… в Войлове вода была на пятнаццать метров, а мать [Василисы Куприковой — Н.Г.] не умела собирать, на руку ш нада, шоб коляскою вирёвка…ох, девочка моя, куда ш я тебя атдала!»). «Привезут к жениху. Первай стол отсидят, а потом идут на калодиц воду разливать» — золовка ведет невесту на колодец (с родителями невесты), где немного воды выливают «кругом», а оттуда невеста несет воду в дом (а родители родным золовки вешают подарок — рушник, который потом вешают «утирацца»). Когда невеста приносит воды, «все свадебныи идут па кружки умыцца — шоб памалажели все». Была также «мода воровать — невесту водили и курицу поймать», но потом «крику было» и перестали.

В д. Заболотье (Люд.) извấры были деревянные, с ушками. И деревянный хлуд — жердь. «Идёшь на колодец. С кем идёшь — она достанет воды. Дают молодке. И эту воду разливают. И жениха могут облить, и невесту. И всех кто есть. Кто знает для чего?! Потом наливаешь извару и несешь домой. На эту извару дарилку вешали — подарок».

На утро следующего дня молодых будила свекровь. Приходила родня невесты в дом к жениху. Свекровь и жених прятали молодую (она ещё и рядилась), а родные «искали ярочку…могли долго искать, бывали подсказки». Ряженые ходили по селу, играли частушки под гармонь (молодёжь) и песни старые — «весёлыи, харошаи».

Атводы (понедельник). Все родные приносили сумки. Ходили невесту искать. Ряженые. «Гармонь играла — рёв в деревне. А теперь в адин день управились».

[1]В этом разделе исследования нами частично используется материал  курсовой работы по истории русской музыки студентки Историко-теоретического факультета МГК  М. Вавиловой  «Калужская свадьба в контексте традиции»  (М., 2008), выполненной под руководством Н.Н.Гиляровой

[2] Вероятно, дерюги могли везти и с невестой после венца: одна из исполнительниц отмечала, что «глаза кисеёй завязывали, гаварили, штоб дерюги не видила, как дамой выращацца (ну ф кисию видна фсё была…а шоб ни ухадила от мужука)».

[3] По указаниям исполнительниц, «…раньше на свадьбу вешали рушники, а теперь не хочут — только па пакойникам!».